– Ну как же, как же, как же это так? – схватил Сергей Семенович за рукав Петра Павловича. – Положим, я ебал твою жену, но как же так? – А вот так уж, братец, так уж, – отвечал ему Петр Павлович с некоторым недовольством в тоне. – Ну что же – я беспринципная скотина! – воскликнул Сергей Семенович. – Да, слушай же и сейчас же запиши: «Сергей-де Семенович суть беспринципная скотина». – Да уж это я и так знаю, – поморщился Петр Павлович. – Так-таки и знаешь? – усомнился Сергей Семенович. – Нет, брат, ты, я чувствую, до сегодняшнего дня и не подозревал того. – Ну как не подозревал? – усмехнулся Петр Павлович. – Подозревал, подозревал, уж ты поверь. – Да вот уж не верю тебе, братец, – протестовал Сергей Семенович, – ибо нет тебе более веры. – Это отчего? – нахмурился Петр Павлович. – Да оттого, милостивый государь, – гневно восклицал Сергей Семенович, – что ты не удосужился даже выслушать мой отчет! – Так ты прочти его, – молвил Петр Павлович, – я его сейчас и выслушаю. – Сейчас-таки? – спросил Сергей Семенович. – Сейчас, – отвечал ему Петр Павлович. – Ну хорошо, – успокоился Сергей Семенович. Он достал из нагрудного кармана очки, нацепил их на нос, затем достал из другого кармана лист бумаги, достал его и стал читать. – «Листья желтели порознь, – с выражением зачитывал Сергей Семенович. – Сначала желтел один, а потом уж другой…» – Это, извиняюсь, братец, ерунда, – прервал его вдруг Петр Павлович. – Как? как ерунда? – заволновался Сергей Семенович, тотчас же уронив лист бумаги на пол и сорвав в ажитации с себя очки. – Да так уж, – продолжал Петр Павлович. – Ерунда и есть. Ерунда-с. – Ах ты так! – не в силах уже сдерживать себя, воскликнул Сергей Семенович и ударил Петра Павловича топором по лицу. Топор пришелся Петру Павловичу точно в лоб и застрял там. Битый час возился Сергей Семенович с трупом Петра Павловича, силясь высунуть из его лба топор, но ничего у него не выходило. Наступили сумерки, и Сергей Семенович тотчас же решил застрелиться. После того как Сергей Семенович застрелился, на шум выстрела прибежала соседка Тетя Глаша и стала причитать: – Блядь! Ох и блядь! Ох и какая же так-таки блядь! Блядская блядь! Ох и блядь! Ах, что за блядь! Ах, какая блядь!.. Ну и так далее. Тем временем дочка тети Глаши – семилетняя Анечка – потихоньку прокралась к трупу Сергея Семеновича – и вытащила из-под его спины помятый листок бумаги. Вытащив его и смяв в своей ручонке, Анечка тотчас побежала к своему другу Витеньке, которому было десять годков и который давно уж был обучен грамоте. – Что здесь написано? – спросила Анечка у Витеньки. – Э-э-э! – протянул Витенька, взглянув на листок. – Да тут и не разобрать ни хуя! Экий блядский почерк! Тотчас же после этих Витенькиных слов показался из-за угла Витенькин отец, который схватил сына за ухо и стал грубо за это ухо дергать, приговаривая: – Ведь велено тебе было не ругаться! Анечка же пошла домой, скушала булочку, выпила чаю и решила завтра же научиться читать. Темнело. Кошечка Мурка спрыгнула с печки на полок и протяжно мяукнула. Богатый событиями день подходил к своему завершению. |
проголосовавшие
комментарии к тексту: