Брат пригласил меня на день рождения жены. Я не очень хотел идти, отношения с ним у меня не ладились, с женой его – особенно. После того, как он открыл свою фирму и женился на этой суке Светлане – дочери владельца холдинговой компании, он стал избегать меня. Я понимал почему: ему было стыдно за брата – плотника. И науськивала его в этом жена – в её кругу не было позора больше, чем родственник – пролетарий. Однако пошёл. - О, Егор! – приветствовал меня Кирилл в своём загородном особняке, после того, как я, в сопровождении охранника и под лай собак, которых держали тут целую псарню, проследовал в дом. - Здравствуй, - протянул я ему руку. - Привет! – рукопожатием он не ограничился, обнял меня. Я такого внимания не ожидал. - Рад тебя видеть! – хлопал он меня по спине. Появилась его жена. - Егорушка! – неподдельно обрадовалась она мне. – Как здорово, что ты пришёл! В искренность её я конечно не верил. - Здравствуй, Света! – попытался улыбнуться. Она поцеловала меня в щёку. Я даже растерялся на мгновение – никогда не помнил за ней такой нежности. - Поздравляю с восемнадцатилетием, - пошутил, взяв себя в руки. - Ой, да брось ты! Тридцать пять – вот мой возраст. И никуда от него не денешься. - Я без подарка, извини, - развёл я руками. – Просто не придумал, что тебе можно подарить. - Да какие подарки, Егор! Молодец, что сам пришёл! Проходи в зал. - Проходи, - кивнул и Кирилл. Взяв под руку, он повёл меня в зал. - У меня к тебе серьёзный разговор, - сказал он по дороге. – И пригласили мы тебя не просто так. Я напрягся. - Я очень много думаю о тебе, - продолжал он. – И знаешь… Мне не нравится, что мы так отдалились. Стол, накрытый посередине зала, ломился от явств. - Это не по-семейному. Не по братски. Да и живёшь ты как-то… Плотником работаешь, не женат… Это всё связано конечно – кто сейчас за плотника замуж выйдет? Разговор этот мне не нравился. - Так дальше нельзя, поверь мне. Никто сейчас так не живёт, как ты. Я вообще не представляю, как на твою зарплату можно жить. - Да я в общем-то не жалуюсь. Мне хватает. - Вот – мне хватает. Что за крохоборская философия! Разве можно с такими взглядами чего-то добиться в жизни?! - А что – нужно? - Конечно нужно! Конечно! Я уже жалел, что пришёл. - Короче, Егор! Я хочу помочь тебе! Устроить тебя на приличную работу. - Знаю я твои приличные работы… - Работа действительно приличная, можешь мне верить. Заместителем директора по учёту. Перспектива есть. Поработаешь, пообтерёшься – очень возможно, что выше пойдёшь. - Спасибо, - ответил я. – Но стоит ли? Я вполне доволен своей жизнью. - Возражения не принимаются. Гости разойдутся – мы с тобой подробнее побеседуем. Гости постепенно съезжались. Всего набралось человек тридцать. Поздравляли Светлану. Кто дарил перстень с бриллиантом, кто соболиную шубу. Самым дешёвым подарком оказалась видеокамера. Я сидел в уголке и чувствовал себя уличной дворняжкой. «Уж выпить бы, что ли», - думал. Наконец всех пригласили к столу. Стол был шведским и у них всё это называлось фуршетом. Есть стоя оказалось очень непросто. Я ни с кем не разговаривал и ощущал большую скованность. Лишь после пары рюмок почувствовал себя лучше и стал взирать на это сборище более снисходительно. Вечеринка была до ужаса скучной. Все не спеша прохаживались по залу и вели какие-то бестолковые разговоры. О музыке, о театре, о кино. Кто-то пытался шутить – до такой степени не смешно, что просто неловко делалось. Ему, однако, улыбались. - Вчера весь день смеялся, - сказал я стоявшей рядом даме, решив поучаствовать в разговоре. - Смеялись? – отозвалась она. – Над чем же? - Вспомнил фамилию одну. Сейфуль-Мулюков. Помните, был на центральном телевидении такой журналист-международник? На меня обратили взор и другие гости. - Нет, не помню, - улыбнулась она. - Ну как же, Фарид Сейфуль-Мулюков. «Международную Панораму» вёл, «9-ю Студию». - Не помню. - Ну, их целая кодла была. Сейфуль-Мулюков, Бовин, ещё кто-то. Я к чему это – смешная фамилия очень. И вспомнил её неожиданно так. Хоба на – Сейфуль-Мулюков! Долго смеялся. - Как-как вы говорите? – обратился ко мне какой-то мужчина. - Сейфуль-Мулюков. - Араб какой-то? - Может и араб, я не знаю. Политический обозреватель. - В какие это годы? - Семидесятые – восьмидесятые. Мужчина задумался. - Нет. Что-то не припоминаю. - А вы с какого года? - С шестьдесят второго. - Ну как же, должны помнить! Я моложе, и то помню. Никто из гостей Сейфуль-Мулюкова не помнил. «Ну блин тупые! – думал я. – Что за интеллект у вас, если вы Сейфуль-Мулюкова не помните?!» - Советские времена ещё были, - продолжал я объяснять. – Холодная война. Вот он всё про гонку вооружений рассказывал, про обстановку на Ближнем Востоке. - Советские времена? – удивилась какая-то женщина. – Это что за времена такие? Я юмора не понял. - Ну как какие, - развёл руками. – Времена Советского Союза. - Советского Союза? – переспросили меня. – Это промышленная компания какая-то? Я вглядывался в лица гостей. «Сволочи! – дошло до меня наконец. – Меня разыгрывают! Неужели думают, что я поведусь на такую тупость?» - Союз Советских Социалистических Республик! – гордо и оскорблённо произнёс я. – Страна, в которой вы родились и выросли. Гости смотрели на меня недоумённо. Особенно - брат с женой. - Но мы родились и выросли в Великой России, - серьёзно ответил мне кто-то. Я начинал злиться. - Я понимаю, - сказал, - что в своей жажде наживы вы готовы отвергнуть всё святое и ценное, что есть в нашей жизни. Но отрицать историю… Это уже что-то из ряда вон выходящее. Кирилл, побледневший и смущённый, делал мне какие-то знаки. Я не реагировал. - Егор! – позвал он меня наконец. – Пойдём, обсудим кое-что. - Кирилл! – крикнул я ему. – Киря! Ну хоть ты-то не прячься за идиотской маской. Я не знаю, может у вас так принято – разыгрывать пролетариев, но шутка ваша – неумная. - Егор, - голос брата стал жёстче. – Подойди ко мне, пожалуйста. - Может и ты скажешь, - кричал я ему, - что Советского Союза не было?! - Ни про какой Советский Союз я не знаю, - раздражённо ответил он, подходя ко мне. Схватив за руку, попытался вывести меня из зала. Я завёлся. - Гады! – крикнул я, швыряя рюмку об пол. – Сволочи зажравшиеся! Сталина на вас нет! Ленина! Дзержинского! Они бы сгноили вас живьём. Вы ненавидите меня за то, что я беден. За то, что не швыряюсь капустой. Но я выше вас, потому что честнее! И победа, в конце концов, будет за нами! Подбежавшие охранники вывели меня из зала. Брат бормотал что-то, но я его не слушал. Торжественно плюнув ему под ноги, я оставил этот очаг разврата и лжи.
Весь следующий день не мог успокоиться. Сидел в своей плотницкой каморке и возмущался. - Ренегаты! Предатели! Готовы отказаться от всего святого, растоптать своё прошлое – лишь бы получать наживу. Как велика их ненависть к рабочему классу! Как далеки они от трудового народа! Работы почти не было. За весь день заказали всего два гроба. Вечером ко мне заглянул хозяин. - Как дела? – осмотрел он каморку. - Нормально, - отозвался я. - Сколько заказов сегодня? - Два. - Всего два? - Да. - Плохо, плохо. Ты сделал? - Да, вон стоят. Хозяин похлопал по стоявшим у стены гробам. Придраться было не к чему. - Ну ладно, - сказал он. – Рекламку надо дать. Подзабыли наверно про эту точку. Не может же быть, чтобы меньше умирали. - Степан Валерьянович! – обратился я к нему, когда он уже собирался уйти. - Что? – обернулся он на пороге. - Я у вас спросить кое-что хотел… - Оклад не повысится, мы уже говорили на эту тему. - Да я не об этом… - А о чём? - Вы случайно не помните, ведущий был такой на телевидении – Сейфуль-Мулюков. «Международную Панораму» вёл, «9-ю Студию»… - Это викторины какие-то? - Да нет. Общественно - политические передачи. - Нет, не помню. - Ну, при Советской власти ещё… - При какой власти? Я осёкся. - Советский Союз вы ведь не забыли?.. – добавил тихо. Степан Валерьянович нахмурил лоб. - Советский Союз… - произнёс он задумчиво. – Чё-то слышал. Но точно не помню. Я был в большом недоумении. Хозяин разыгрывать меня не мог – у него отсутствовало чувство юмора. - А к чему это тебе? – спросил он. - Да так. Поспорил тут… - Ну и кто выиграл? - Пока проигрываю я. - Ха! – хмыкнул он. – На тебя похоже. В течение нескольких дней я осторожно расспрашивал клиентов про Советский Союз. Никто про такую страну не помнил. Я пребывал в абсолютном отчаянии. За всю мою жизнь со мной не происходило ничего подобного. Окружающая действительность, такая близкая и понятная, вдруг ощетинилась иглами и в одночасье изменила свою сущность. С получкой я напился. Покачиваясь, шёл по улице. На обочине дороги сидел старик, просил милостыню. - Отец! – подошёл я к нему. – Я тебе червонец дам, мне не жалко. Только ответь мне честно на один вопрос. Ответишь? - Отвечу, если смогу, - прошамкал он беззубым ртом. - Ведь ты помнишь Советский Союз, батя!? Скажи, помнишь? Ты не можешь не помнить его. Старик нервно огляделся по сторонам. - Тссс!!! – прижал он палец к губам. – Заткнись, дурак! Хочешь, чтоб тебя забрали? - Забрали?! – недоумевал я. – Куда? К нам подошли какие-то люди в кашемировых пальто. - Вы интересовались Советским Союзом? – спросил меня один из них. - Да! – кивнул я. - Я его не знаю! – махал руками старик. – Первый раз вижу! - Не пройдёте с нами? – взяли они меня за бока. – Мы многое объясним вам про Советский Союз. По их лицам было ясно, что отказываться нельзя. - Пожалуйста, - ответил я. Меня посадили в стремительно подъехавший «Мерседес» и куда-то повезли. В машине одели на глаза повязку. Ехали мы довольно долго. Когда машина остановилась, меня вытащили и повели по каким-то гулким коридорам. Пахло сыростью и затхлостью. Меня усадили на табурет и сняли повязку. Передо мной за столом сидел человек в белом халате. - Егор Николаевич Батраков? – улыбнулся он мне. - Он самый. Человек добродушно покивал. - Значит вас беспокоит Советский Союз? - Он меня не беспокоит, - ответил я. – Просто я его не забываю. - Ах, не забываете!.. Это усугубляет ситуацию. - А вы, простите, кто такой? - Я – психиатр, - сказал человек. – Вы находитесь на медицинском освидетельствовании с целью выявления у вас психических отклонений. - У меня нет психических отклонений. - Это мы выясним… Скажите пожалуйста, кем вы работаете? - Плотником. - Хорошо зарабатываете? - На жизнь хватает. - Женаты? - Нет. - Были? - Да. - Почему расстались? - Не ваше дело. - Подруга, любовница? - Это вас тоже не касается. - Скажите, когда вы в последний раз были с женщиной? - Какая вам разница!? – я начинал выходить из себя. - Понятно, понятно… - закивал доктор. Какое-то время он молчал, пристально меня разглядывая. - Эх, Егор Николаевич! – изрёк наконец. – Что ж вы так… И брат у вас уважаемый. А вы… Советским Союзом заболели. - Ничем я не болею! Это вы с ума все сошли. - Хорошо. Я объясню более популярно. В 90-х годах прошлого века психиатры нашей страны стали фиксировать крайне необычное заболевание. Оно получило название «Советский Союз». Советский Союз – это болезнь неудачников. Людей, по каким-либо причинам не добившихся в жизни того положения, которое воспринимается всеми как успешное. Советский Союз – это чудовищная иллюзия, миф о прекрасной и справедливой стране, которая якобы существовала в 20-м веке на территории России и сопредельных государств. Иногда грёзы о Советском Союзе бывают такими реальными, что люди называют имена, даты, события, будто бы имевшие место в истории. «Сплю, может, - думал я. – Напился и сплю». Однако чувствовалось, что алкоголь из меня окончательно выветрился. - Вы хотите сказать, что я неудачник? – спросил я. - Ну а кто же вы ещё? – усмехнулся доктор. – С женщинами не общаетесь… - Я не говорил этого! - Да и так всё видно! – отмахнулся он. – Работаете плотником, за мизерную зарплату. Кстати, что вы производите? - Гробы. - Вот видите! Разве может быть гробовщик удачным человеком с позитивным взглядом на жизнь? Я тяжело вздохнул. - Коммерцией не занимаетесь… - продолжал врач. - Вот ещё не хватало! – фыркнул я. Доктор посмотрел на меня внимательнее. - Так вы что, не читали постановление Верховной Хунты Капиталистической Стабильности о том, что неудачниками следует считать всех, кто не занимается коммерцией? - Первый раз слышу про такое постановление, - сказал я. – И про хунту ничего не знаю. - Э-э-э, дорогой ты мой! – откинулся доктор на спинку кресла. – Да у нас тут всё гораздо серьёзнее! Он надавил кнопку на столе, вошли люди, повязали мне глаза и увели в камеру. - Будем вас лечить, если получится… - услышал я последние слова доктора.
Лечили меня электричеством. Пять сеансов каждый день, по два часа. Во время сеансов электронный голос объяснял мне современное политическое состояние страны. - Вы живёте в Великой и Свободной Капиталистической России, стране позитива и успеха, - бубнил голос. – Стране улыбающихся детских лиц, стране успешных и самостоятельных людей, стране света и добра. Вы должны признать, что были больны и помочь нам сделать вас современным и кредитоспособным человеком. По ночам меня били охранники. - Ты против позитива, мразь?! – прикладывали они сапоги к моему лицу и бокам. – Ты против того, чтобы все были успешными и богатыми?! А может тебе Александра Маринина не нравится?! Или Дарья Донцова?! А, ублюдок?! Через месяц я вылечился. «Всё верно, - сидел в своей камере, улыбаясь. – Какой в жопу Советский Союз! Что за наваждение! Великая и Свободная Капиталистическая Россия – вот моя родина. Я хочу быть успешным! Я хочу быть позитивным! Я хочу быть кредитоспособным!» Перед освобождением мне предстояла последняя процедура – Публичное Покаяние. Высокопоставленная комиссия во главе с самим Верховным Жрецом Капиталистической Стабильности должна была рассмотреть моё прошение и удовлетвориться моим Чистосердечным Унижением. Церемония проходила под сводами Храма Успеха. Комиссия заседала за длинным столом, а Верховный Жрец – совсем ещё не старый мужчина – сидел посередине залы на троне. - Что же ты, Егорушка, - спросил он меня ласково, - неужели не любишь Родину нашу? - Прости, Красно Солнышко! – взмолился я о пощаде. – Бес попутал. Верховный Жрец тяжело вздохнул. - Такие они, бесы… Ну, встань на колени, сын мой! Я опустился на колени. - Отрекаешься ли ты, - зазвучал под сводами его голос, - от заблуждений, порочащих устои и порядки Великой и Свободной Капиталистической России? - Отрекаюсь! – дрожащим голосом произнёс я. - Признаёшь ли ты, что был болен, но излечился и готов служить обществу, вливаясь в него полноценным и кредитоспособным звеном? - Признаю! - Обязуешься ли ты чтить порядки добра и позитива, что главенствуют в Великой России, признавать власть Верховной Хунты Капиталистической Стабильности и лично мою – Верховного Жреца? - Обязуюсь! Члены комиссии удовлетворённо качали головами. Верховный Жрец тоже был доволен. - Ты можешь идти, - сказал он мне. Я поднялся с колен. - А всё-таки я помню Сейфуль-Мулюкова! – бормотнул я. Меня не услышали. В залу вводили очередного исправившегося отщепенца.
Жизнь моя теперь в общем-то стабильна. Хожу по улицам, улыбаюсь, позитивен. Лишь по ночам Фарид Сейфуль-Мулюков, словно живой, приходит ко мне во сне и рассказывает об агрессивной политике Израиля. О, что за чудные мгновения! Помню тебя, Сейфуль-Мулюков! Верю в тебя, Фарид! Увы, просыпаясь, я вижу вокруг совсем другое. Снова устроиться плотником не удалось. Собираю бутылки. |
проголосовавшие
Упырь Лихой | Алексей Никодимов | Артем Явас | Ги Бель |
всего выбрано: 31
вы видите 16 ...31 (3 страниц)
в прошлое
комментарии к тексту:
всего выбрано: 31
вы видите 16 ...31 (3 страниц)
в прошлое