Мы сидели в тени акации. – Что теперь делать? – спросил я. – Лечиться… Марик меня сразу прервал. Даже по коленки потрепал. – Забудь это «лечиться». Просто забудь. Он вытолкнул из себя эти слова с какой-то безнадежной и одновременно доброй улыбкой. Я даже на секунду задумался: а бывает ли доброта обреченной? – Но надо же что-то делать? Выбрать какой-то метод лечения, – продолжал настаивать я. – Глупости! Глупости! – он даже заволновался. – С такими мыслями будет тяжело. Ты должен уже сейчас понять, что выбирают не метод мечения, а как будешь умирать. Только путь к смерти. Исключения бывают, но они относятся к чуду! – Я не хочу умирать, – вырвалось у меня. – Ага. Страх перед смертью так же естественен как сама смерть. И вздохнул. Марик был сухой, заостренный и какой-то вытянувшейся. Из-за жуткой своей худобы он казался выше, чем он был на самом деле. Выше и… Мне сложно объяснить, что еще. Это не прямота, он и раньше был достаточно откровенным. Но эта готовность рубить правду-матку в лицо была слишком барской и благополучной. Сейчас он казался прямым и ломким, от каждой фразы он трещал, как будто что-то или кто-то пробовал его на излом. – И что? Даже не бороться теперь? – Вот! – он откровенно обрадовался. – Ты подобрался к сути. Бороться – это тоже путь к смерти. Можно дергаться в поисках выхода и спасения, можно спрятаться и ждать спокойствия, можно молиться… Не морщись так, не самый плохой путь к смерти, если честно. Можно вкачать в себя обезболивающие… – Мне дали рецепт на кетанов… Он рассмеялся, сухим и шипящим смехом. – Это тоже путь. Но тогда, мой тебе совет, ищи сразу дилера. – Неужели в нашем онкодиспансере нет специалистов? То, о чем ты говоришь, это какой-то окнобусидо, а мне нужен простой и понятный вариант с добрым доктором, направлениями и капельницами. Я не понимаю, всей этой философии. – А ты думаешь, доктора в нашем диспансере – это не путь? Путь. Я его называют сельскохозяйственный некромазохизм. – Сельскохозяйственный? – переспросил я. – Ну да. Пациенты для нашего онкодиспансера – это кусты, которые плодоносят денюжкой. Они интересуются ими только пока есть высокие урожаи. Их удобряют химией, пока выдерживает почва и ствол, а потом прореживают операциями. Там же просто все. Вскрыл, посмотрел, покопался немного и зашил. Если хоть кусочек остался, люди сгорают за месяц-другой. Уже выписанные домой. Почему некро и мазохизм понятно? – Ты как-то безнадежно все описываешь, – пожаловался я. – Я же говорю, надо выбрать путь. Это все что можно. Путь зависит от тебя, а вот окончание маршрута… Мы еще проговорили час. Кружились вокруг темы и даже спорили, но ничего существенного больше не прозвучало. Каждый отправился своим путем. У Марика он был коротким. |
проголосовавшие
комментарии к тексту:
